Тешется, колется сонная,
Разлохмаченная и уставшая,
Будто выдалась ночь изломная,
У судьбы моей тихой пропащей.

На проветренных улицах серость,
Будто небо упало заплаканным,
Лихорадкой деревьям шелест,
Жёлтый лист на душу заплаткой.

Словно големы глиной измазаны,
Обожённы стоят нерушимые,
То эпохой как символ названы,
Современности всем пассажирам.

А закат мой прокуренным голосом
Будет вязко мне петь на прощание,
Оставляя кровавые полосы,
На увядших семейных зданиях.

И крестов миллиард в горизонте,
Искалеченном, ветхом, облупленном,
Столько раз он покинул, позвольте же,
Отпустить его, перед утром.

Тропою узкой вдруг пойду,
Не останавливай, не надо,
Найду свою туман-судьбу,
Хоть будет воздух стекловатой.

Из приоткрытой темной двери,
Мне донесется тихий звук,
Порою я себе не веря,
Всё выбивал из этих рук.

Но из-за двери голос твой,
Он продолжал мне петь мотивы,
Я стал с собою не собой,
Вдруг потеряв все ориентиры,

И вот теперь тропа моя,
Ведет извилисто и круто,
Но по родным сухим степям,
Прохладным, нежным, тихим утром.

За шторами пыльными, словно убитыми,
Прячется сизый и крепкий твой взгляд,
С крыльями белыми, но перебитыми,
Тянет тебя вновь неведомый мрак.

Ты проспорил себе же, ты должен теперь,
Вновь отдать перелив обещаний,
Только вынужден в крови за ширмой сидеть,
Задирая свой взгляд до мечтаний.

Почему бы не быть для себя откровенным,
Врываясь из плевы погибших надежд,
Чтобы свет озарил тебя ласковых прерий,
И воздух поплыл бы и вдоль них и смеж.

В пространстве высоком помеченным краской,
Мы вдруг оказались по воле судьбы,
Надеюсь мы сможем и все не напрасно,
Когда вновь увидим рассвет той звезды.

Нам не хватает человека,
Так долго прячась от себя,
Мы потеряли нитку века,
Как будто больше не любя.

Открой окно, не бойся ветра,
Озябли души в глубине,
Весна придет, трепещет где-то,
Наш ручеек в земном тепле.

Так стыдно нам быть неужели,
Немного искренней других?
Нас раскачали на качелях,
И вдруг ушли, забыв о них.

Культура наша – мысли, чувства – знамя,
Так донесем мы истину до них,
Сей манифест отправлю прямо в пламя,
Того угара, творчества иных.

Моментами я вспомню лето,
Вдруг промелькнут улыбка и цветы,
Среди помех мне нет ответа,
А на дисплее красные следы.

Промчится мимо поезд одинокий,
Он разорвал закатную россу,
И дымка звезд была такой далекой,
Но мы с тобой приблизим полосу.

И догорает сигарета,
Ожог оставив на руке,
Вот так сгорело наше лето,
В таком бескрайнем далеке.

Покорных знаков медленная просыпь,
Два только света в темной полосе,
Если зеленый свет горит, то значит можешь,
А если красный, поздно нам уже.

Усыпят листьями кровавыми бульвары,
Туман накроет белым молоком,
Лишь изредка мелькнут огнями фары,
Вдруг ограниченные белым потолком.

В тумане все расплывчато, невидно,
И мыслей рой кружится в голове,
Бывает только за себя обидно,
Когда играют на стальной струне.

Легонько перемигивают окна,
Друг другу светом передав сигналы,
От неожиданности ветра точно вздрогну,
Я, вспомнив ночь, тоску, провалы.

Я в душистой сирени сладко усну,
Мне луна будет светом небесным,
Приобняв за лозу, приобняв за листву,
Я вдохну аромат тот чудесный,

И пускай я в последнее время курю,
Слишком часто, для этого дела,
Я тебя до сих пор больше всех не люблю,
И казалось, была бы потеря…

Вот я снова в кровати под снегом лежу,
Мне так зябко, ужасно и весело,
Я в глаза твои карие снова гляжу,
Ты головку на грудь свою свесила.

- Не жалей ни о чем, не печалься мой друг,
Будут дни у нас милые сердцу,
Не предамся я больше теплу твоих рук,
Не во власти я больше инерций.

Тихое шарканье, кто-то пришел,
Он легонько открыл мои двери,
С папиросой в зубах на кровати нашел,
Я себя в пустоте и потере.

На глазах голубых поселилась тоска,
Отразилась в них белая лампа,
Будто согнули мне душу в тисках,
Подписали, поставили штампы.

Я накину пальто, постою, осмотрюсь,
И шагну смело в темень тумана,
Оказаться забытым тобою боюсь,
Хотя прочно затянуты раны.

Опять веселье вперемешку с горем,
Опять смотреть ночами в потолок,
И если б мог, родился бы я морем,
Что бы не помнить, то что одинок

Воспоминания, заточенные остро,
Ножом вонзятся мне в пустую грудь,
Сожгу в себе все то что было просто,
Чтобы случайно счастье не вспугнуть.

Моя судьба искать свое призвание,
Наверное, и вправду виден путь,
Какое скажут снова мне название,
Того что с трепетом мне нужно оттолкнуть.

И вновь пожар пылает на закате,
Мне продавать секунды суждено,
А знаешь, что, вот так бывает, кстати,
Бросаешь то что в сердце рождено.

Я подарю тебе цветы на память,
Ты выбросишь, сомнешь их, бросив в снег,
Я подниму бутоны вновь поставить,
Пригладив стойкий, искренний побег.

Наверное, мы очень часто лгали,
Не безобидно. Даже не другим.
Словами-спичками мы вдоволь поиграли,
В душе оставив выжженную степь и дым.

Поля некошеных весенних нежных трав,
Столбы со струнами завядших проводов,
И солнце красное порядком уж устав,
Вдруг окунулось в царство снов.

Полоска бледная на небе лишь осталась,
Витки дороги в сумеречной мгле,
Такая Родина с рождения досталась,
Моей покорной ласковой судьбе.

Сирени пышные багровые узоры,
Сольются вместе с цветом облаков,
Начнут звонить в колокола соборы,
И путь наш «Русский» именно таков.

Пройдусь по тропке, вытоптанной влажной,
Туман уж стелется так низко по земле,
Свою любовь к тебе считаю самой важной,
К своей родной и милой искренней стране.

Чем ближе мы,
Тем далее от нас,
Чем тише мир,
Раскатистее глас.

Уж так, поверь,
Бывает снова,
А если хочешь и проверь,
Другие в нас совсем основы,
Чем тусклой осени проветренная дверь,
С несуществующим засовом.

Нас вспомнят только одиночки,
Пролистывая грубый самиздат,
Когда рукой мы выводили строчки,
Справляя в путь шеренгами солдат.

И в это время серости и пыли,
Когда удобнее всего критиковать,
Лицо России родником умыли,
И положили мы на теплую кровать.